Медицина и здравоохранение сегодня

Явления деперсонализации при депрессивных состояниях

Учебные материалы / Явления деперсонализации при депрессивных состояниях

Страница 2

Многие авторы предпринимали попытки подразделить наблюдаемые при депрессиях деперсонализационные проявления. Была выделена собственно депрессивная деперсонализация, представляющая собой тягостное сознание неполноты эмоциональной жизни с чувством утраты прежнего, богатого оттенками душевного резонанса, обедненности, оскудения чувств, утраты индивидуальных отличительных свойств, своеобразия отношений, а также “автономная” [9], проявляющаяся особым нарушением содержания самосознания – расстройством “существования Я” с преобладанием сознания измененности, ирреальности всего внутреннего мира, “духовного уродства”, раздвоенности психических функций.

Несмотря на множество существующих классификаций, имеющих целью сгруппировать рассматриваемые нарушения, представляется необходимым остановиться на описании этих феноменов, выражающихся следующими симптомами.

1. В эмоциональной сфере: от “чувства неполноты чувств” с тягостным сознанием их притупленности до полной неспособности сопереживать, испытывать естественную привязанность к близким, отклик на внешние события, эстетическое наслаждение при восприятии произведений искусства. Пациенты констатируют, что утратили способность ощущать удовольствие и неудовольствие, “настоящие эмоции”, а то, что испытывают – неполно, неистинно, “как будто игра”.

2. В интеллектуальной (когнитивной) сфере: чувство “отупения”, утраты прежней находчивости, способности соображать, обеднения словарного запаса, косноязычия, потери тем для беседы вплоть до утраты навыков общения, что часто сопровождается чувством рассеянности, забывчивости; собственные идеи представляются тусклыми, неотчетливыми. Сюда же относятся жалобы на отсутствие воображения, неспособность воспроизвести в памяти лица родных, знакомый пейзаж и пр.

3. В сфере общего чувства: от практически полной утраты ощущения собственного тела и/или восприятие измененности массы тела (“тело стало необыкновенно легким”), до недоощущения отдельных его частей, чувства потери прежней гибкости или, напротив, упругости при сохранном сознании физической неповрежденности, подтверждаемой при зрительном контроле.

4. В сфере сенсорной перцепции: от чувства неясности, расплывчатости зрительного восприятия, приглушенности цветовых тонов, “запыленности” окружающего с ощущением будто все кругом серое, невзрачное, “мир померк” до почти визуального различения мешающей пелены, зрения как сквозь сетку, мутное стекло. От неясности, неразборчивости реплик окружающих, чувства, будто голоса их отдалены, слышатся приглушенно, “как из трубы”, до ощущения непонимания обращения собеседника, воспринимаемого “как набор непонятных слов”, которые больной затрудняется связать в осмысленную речь. Те же анестетические изменения распространяются и на кожную чувствительность (жалобы на исчезновение способности распознавать и регистрировать колебания температуры, а также тактильные ощущения (чувство неспособности определять фактуру предметов, различать прикосновение, боль).

5. В соматовегетативной сфере: отчуждение распространяется на глубинные витальные влечения (сон, аппетит, либидо) – от чувства однообразия пищи, безразличия к ее вкусовым качествам до полной утраты аппетита, чувства голода и/или насыщения, жажды; от “сексуальной ангедонии” до полного отчуждения соответствующей области инстинктивной жизни; от утраты чувства отдыха при пробуждении, собственно чувства сна (“будто не спал”) до утраты потребности в сне, отсутствия “сонного торможения”.

6. В личностной сфере: наиболее распространены жалобы на отчуждение собственного Я, тесно связанное с целостным изменением восприятия. Этот феномен также варьирует от простой констатации чувства собственной измененности до ощущения, что Я потеряно, отделено от остальной личности, от мыслей или эмоций, за которыми больной наблюдает как бы со стороны, что сопровождается сомнениями в реальности собственного существования, сновидности происходящего. Функция присвоения, олицетворения также может быть нарушена. Больной жалуется, что “не узнает” свое лицо, фигуру, понимая принадлежность их себе. Аналогичным образом воспринимаются и окружающие предметы – от чувства утраты их прежнего значения до трудно вербализуемой жалобы на ощущение “непричастности”, неспособности как прежде соотносить себя с ними. В связи с этим стоят жалобы на “нереальность” окружающего мира, его “незнакомость”, чуждость, больные говорят о “колпаке, скафандре”, отделяющем их от остальных, о “стене”, воздвигнутой между ними и окружающим миром. Окружающее часто воспринимается ими как “декорация”, выглядит плоским, неодушевленным.

Описанные варианты отнюдь не исчерпывают всего многообразия проявлений деперсонализации при депрессиях.

Жалобы больных (и особенно на чувство измененности собственной личности, ее “раздвоения” на фоне апатии), могут в части случаев расцениваться как проявление “дефектной деперсонализации”, характерной для так называемого переходного синдрома, развивающегося при депрессиях в рамках шизофрении. Однако такого рода деперсонализационные проявления не могут быть однозначно оценены как признаки нарастающего дефекта, поскольку обнаруживают противоположные тенденции динамики. В части случаев симптоматика депрессивного отчуждения редуцируется: по мере обратного развития гипотимии исчезают и расстройства самосознания. В другой части наблюдений снижение выраженности аффективных расстройств не только не сопровождается редукцией картины отчуждения, но, напротив, деперсонализационные феномены утяжеляются, генерализуются, приобретают стойкость, необратимость и свойства процессуально обусловленных изменений личности. Сознание неполноты и недостаточности Я с отчуждением активности становится в этих случаях предметом ипохондрического самонаблюдения, утрированной рефлексии на фоне нарастающего аутизма и объективно регистрируемого падения психической активности и продуктивности.